Словили хайп внезапно

Мы встретились с Антоном Беляевым — музыкантом, продюсером и солистом группы Therr Maitz — в только открывшемся ресторане Insight в «ОКО» и поговорили о новой пластинке, приближающемся концерте, русском языке, современной музыке и амбициях.

Антон, скажи мне, ты бунтарь?

Я?

Да.

Да не особо. Знаешь, я никогда не нарушаю по пустякам правила. Есть законы и пределы, и я им подчиняюсь, хотя в целом я социопат и не стараюсь влиться в общество. Все мое бунтарство — смеха ради.

Ради смеха и бунтарское название Therr Maitz, как ты рассказывал много раз, выбранное по пьяни.

Наверное, да, это та же категория. В коллективе мы никогда не ставили перед собой цель быть не такими, как все, бунтарями, идти против системы. Мы просто делаем то, что нам нравится. Да, это не по канонам, выделяется на фоне остальных исполнителей. Но мы не стараемся специально удивить или шокировать: думаем в первую очередь о музыке, а не об оценке со стороны.

Ты следишь за другими исполнителями, ориентируешься на кого-то?

Нет, я никогда не интересовался именно группами и исполнителями. Мне это не интересно. Я могу почитать чью-то биографию иногда, но в целом я просто слушаю музыку. А кто ее исполняет — не играет роли.

Сейчас мир устроен так, что индустрия культуры завязана на личностях. Люди сейчас любят не музыку, а других людей — исполнителей. Следят за их личной жизнью, скандалами, покупками и переездами. Для меня в центре остаются именно искусство. Я слушаю песни, я смотрю кино. А кто их записал и снял — я не полезу скорее читать в Википедии.

У нас сложились такие интересные отношения с миром. Я вроде бы сам рассказываю другим людям о том, кто я такой, чем занимаюсь, почему пишу именно такие песни. Но не интересуюсь аналогичными рассказами от других людей.

Ты поешь только на английском. Первый мой вопрос — откуда такое потрясающее произношение?

Да никакое оно не потрясающее, о чем ты.

Многие по-прежнему удивляются, когда узнают, что ты русский исполнитель.

Ты же понимаешь, что просто нет этого отвратительного…

Русского акцента?

Скажи так — восточно-европейского кричащего акцента. И то, все равно иногда проскакивает: британец или американец с легкостью поймет, что я не носитель языка. Поскольку я музыкант, для меня важно, как звучит язык, именно с точки зрения мелодичности. И именно поэтому я выбрал английский изначально и следил за тем, что пропеваю слова правильно и красиво. Я учился на песнях других артистов, у которых хороший английский. Песни исполнителей, у которых английский плохой — я не слушал (смеется). Поэтому это так называемое обезьянничество. Я научился подражать хорошему произношению. У меня до сих пор есть пробелы в грамматике, лексике, когда я общаюсь с кем-то на английском, я чувствую, что не проявляю должного уважения к языку. Но не могу сказать, что он мне сильно интересен с точки зрения общения и обсуждения различных тем. Русский язык в этом плане намного более гибкий и обширный. Для меня язык музыки — это английским, язык коммуникации — это русский. Я не отрицаю, что наш родной — тоже очень музыкальный и поэтичный. Но пока что я не нашел ему место в своих песнях.

Но ты ищешь?

Ищу, но очень так вяло, подыскиваю варианты, которые мне были бы интересны. Просто ниша Ленинграда уже занята. Ленинградом.

Кстати о Ленинграде. На русском YouTube в этом году все выделяют твой клип My love is like, много сравнений с успехом «Экспоната». Целых 5 млн просмотров.

Что такое 5 млн в сравнении с Ленинградом? Это совсем немножко. Конечно, нам хотелось бы больше просмотров, но мы понимаем, какое место занимаем в музыкальной пищевой цепи. Это хороший результат для нас, но мы, безусловно, постараемся пойти дальше.

Что касается планов на будущее. 14 февраля — дата выхода нового релиза. Что нас ждет?

Вас ждет очередное «новье», не похожее на то, что мы делали раньше, потому что в нашем случае это каждый раз сюрприз даже для меня. Мы действуем интуитивно, спонтанно, делаем то, что нравится сегодня. Нами не руководят маркетологи и студии. Они не одергивают наше безумие, не бьют по рукам, и мы творим то, что хотим.

И мы это называем независимая группа.

А мы это называем хаос, но более менее организованный в этот раз. Это будет более целостный альбом, песни будут объединены общим настроением. Мы начали следить за этим. Потому что предыдущие релизы были скорее отчетными. Sweet Oldies – это вообще просто сборник песен за один период времени, а Unicorn – это попытка причесать композиции, созданные за долгое время, в разных состояниях, стилях, настроениях. Это не единые альбомы, изначально продуманные. Большинство треков с этих пластинок я и сам не могу слушать, тем более подряд. Мне все время кажется, что я где-то ошибся, недопонял ситуацию.

Ведь мы словили хайп внезапно и делали все в очень сжатые сроки, это отражается как раз на целостности в первую очередь. Потому что мы чувствовали обязанность выпускать музыку и не успевали задуматься о том, что, зачем и как мы делаем. Мы жили долгое время в каком-то режиме «ну есть и есть», «ну вышло и вышло». А потом вдруг пришла какая-то известность и стало понятно, что, если мы не будем петь постоянно, то нас порвут, возненавидят, разлюбят и забудут.

Это была такая невероятная гонка. Мы поехали в тур, к которому абсолютно не были готовы. Начали тут же делать пластинку — за какие-то невероятные сроки. В формате: вот вам 15 дней, надо сделать. Сейчас, конечно, со срокам тоже беда. В феврале уже релиз, а я все еще закапываюсь с производством. Но это для меня очень серьезный этап, хочу, чтобы все получилось идеально. Если так, конечно, вообще бывает.

Раз уж релиз 14 февраля, ждем ли мы больше романтических историй?

Там скорее будет больше мрачноватых сюжетов и поводов для рефлексии. Я вообще люблю, как, наверное, и большинство музыкантов, медленную музыку, задумчивую, под которую можно просто подумать или которой можно сопровождать события из жизни. Писать танцевальные хиты глупые – это не мое. Но тем не менее эти примитивные песни у нас тоже есть. И именно они нас продают и кормят, становятся концертными хитами. Танцевальные композиции — это локомотив, который тянет состав всего нашего творчества. Если бы я упрямился и не писал такие песни, думаю, ко мне бы вскоре пришло забвение и сказало привет. И с одной стороны, это необходимость. С другой — я не скажу, что я как-то себя насилую и заставляю. Эти песни — простая, прямая, понятная мысль. Я сажусь и думаю: у нас в программе не хватает быстрых, энергичных песен. Сел, написал, записал, абсолютно ничего сложного. И тут бац — это хит, который нравится всем гораздо больше остальных песен.

Только мы отойдем от релиза 14 февраля, как 8 марта….

Надеюсь, наоборот накопите впечатления и захотите послушать вживую на концерте.

Твоя правда. От праздника к празднику с Антоном Беляевым. Концерт — это только про новые песни?

Там будут новые песни, конечно, но и старые сыграем. И, как обычно, переработанные, потому что мы не можем долго в одном и том же состоянии играть — меняем сами себя. С нами будет струнный оркестр. Мы покажем новые видео-истории.

А какая площадка?

8 марта мы играем в Stadium. И это значит, что мы растем. Мы собирали Крокус — это было около 7000. В Stadium могут прийти уже чуть больше 8000. У нас, конечно, есть страх, что никто не придет. Но это обычная история. Будем готовить почву выпуском релиза и новым клипом. Тем более, что некоторые песни с грядущей пластинки мы уже играем, люди потихоньку влюбляются и захотят услышать.

Ты участвовал в «Голосе». Позвали или ты пошел сам?

Меня никто не заставлял. Пригласили поучаствовать еще в первом сезоне, но я не хотел туда идти и отказался. Мне казалось, что это не мое.

Что случилось ко второму сезону, что ты передумал?

Я посмотрел первый сезон. И мне показалось, что это все достаточно честно и не типичный телевизионный продукт в моем понимании. То есть продукты типа «Фабрики звезд» меня откровенно пугают и вообще не вызывают приятных эмоций. Тебе диктуют, что петь, как петь, зачем пить. Я боялся оказаться на месте такого фабриканта.

Тем более, что «фабрикант» — это штамп на всю жизнь.

Да, но мы знаем, как минимум, двоих человек, которые умудрились избавиться от этого клейма. Но это огромный путь, больше десяти лет.

Считаешь ли ты, что «Голос» сильно повлиял на твою карьеру?

Это открытие дверей. «Голос» – это рупор, популярное телешоу, в котором, если себя хорошо проявить и быть готовым к последствиям этого проявления, то можно словить тот самый хайп. Но на мне такое же клеймо, как на «фабрикантах» — чувака из «Голоса».

Который перепел Wicked Games.

Да, так и есть. Но я ни о чем не сожалею. Я делал то, что люблю, то, что считал нужным. Конечно, когда ты появляешься один раз в таком крупном проекте — редко кому удается появиться дважды, как Саше Панайотову — это очень яркий момент в твой карьере, который остается в памяти у аудитории надолго. И ты никуда не денешься от того, что долго будешь участником «Фабрики», «Голоса». Но я не вижу для себя в этом проблемы. Прошло уже около 5 лет, и мы почти развеяли миф о том, что Антон Беляев и Therr Maitz как-то связаны с «Голосом». Группа существует, работает, набирает популярность.

Вот мы с тобой говорим — Антон Беляев и Therr Maitz. Это два разных бренда. Какой важнее?

Бренд «имя мальчика» как раз «Голос» принес. Но надо понимать, что Антон Беляев не дает концерты, не поет на корпоративах. Антон Беляев не пишет песни — в музыке нет такой персоны. Если говорить условно, то я просто продюсер Therr Maitz. Музыка, клипы, тексты песен, концерты — это работа группы, но не Антона Беляева лично.

Команда Therr Maitz периодически менялась. Есть ли сейчас перестановки?

Она менялась до Москвы, да. А потом все было стабильно, состав был постоянный. Но совсем недавно произошли первые замены. Я не могу сказать, что это праздник на нашей улице, но это случается.

Произошли замены в ритм секции: у нас новый барабанщик и новый бас-гитарист, весьма ценные кадры. Мы переживали и боялись. Когда на протяжении долгого времени вкладываешь душу в группу, в музыку, в людей, то неизбежно боишься, что в какой-то момент все распадется. Нам было тяжело расставаться. Но мы нашли новых ребят, отрепетировали несколько раз. И поняли, что это прекрасные музыканты, которые горят нашим делом и хотят быть частью Therr Maitz. Мы с ними окончательно сработались, отыграв концерт с оркестром в Питере. Теперь я думаю, что эти перемены освежат нашу музыку, подарят новый взгляд и идеи. Каждый музыкант играет в своем стиле и имеет свое видение, и мы это учитываем. И получаем новые песни.

Я чувствую некий подъем. Мое любопытство разгорается все сильнее с каждым днем — что же мы можем сделать с этими новыми людьми. Как показывает опыт прошлого — переживать не стоить. Все это жизнь и движение вперед.

У вас был перерыв с 2006 по 2010. С чем это было связано?

С переездом в Москву. Я находил новые связи, знакомился, учился, работал над собой. Тебе всегда кажется, что ты все знаешь и умеешь, а потом оказываешься в новых условиях — и не врубаешься ни во что. Я разбирался, как работает рынок в Москве, я выживал, мне нужно было деньги зарабатывать. Обычная бытовуха, никаких космических причин.

Теперь ты правила игры понимаешь. Есть ли у тебя какой-то свой критерий успеха? Соберешь, например, 20 тыс человек и поймешь, что это то, к чему ты стремился.

Все эти критерии относительны. Они каждый раз обновляются, и мы стремимся к большему. И каждый раз это новое достижение кажется очень классным. 5-6 лет назад мы собирали в Москве 1000 человек, и я считаю, что это очень круто, ведь когда-то мы собирали 50. И никто не знал, что спустя полгода эта тысяча слушателей превратится в пять. И мы не думали, что сможем поставить концерт с симфоническим оркестром в Крокусе.

И что вы будете 3 раза за полгода в «Вечернем Урганте».

Да, видишь, тут даже перевыполнили план. Мы всегда о чем-то мечтаем, но достигая этого, обретаем новые желания. Когда-то сидя в Магадане, я мечтал, что когда-нибудь перееду в Хабаровск, и это круто изменит мою жизнь. Я буду встречаться с музыкантами и играть джаз. Потом я переехал и через какое-то время мне этого стало мало.

Ты никогда не думал о том, что будешь собирать концертные площадки в Москве?

Я хотел развиваться и расти. Но я не знал, как это случится, каким будет мой путь. И я все еще не знаю, что будет дальше, куда мы будем двигаться. И говорить о каком-то моральном удовлетворении еще…

Рано?

Нет. Даже не рано. Я уже понял, что удовлетворения не будет никогда. Бутусов сказал классную вещь: «Жизнь – это как тетрис: только сложилась, она исчезает».

Все, что было в прошлом, казалось недостижимым — все это уже не имеет никакого значения. Я не испытываю никаких теплых чувств к тому, как мы когда-то собирали тысячу человек в Gipsy. Мне все равно. Это было очень круто и здорово в тот самый момент. Но я понимаю, что это все ступени. Каждая из них ценна. Но мы не можем постоянно говорить: «А вот мы собираем Крокус!» Нужно думать о будущем и двигаться вперед.